Александр Ксаверьевич Булатович родился 26 сентября 1870 г. (по ст. ст.) в г.
Орле, где в это время стоял 143-й Дорогобужский полк, которым командовал его
отец – генерал-майор Ксаверий Викентьевич Булатович, происходивший из
потомственных дворян Гродненской губернии. К. В. Булатович умер около 1873 г.,
оставив молодую вдову, Евгению Андреевну, с тремя детьми. Детские годы Александра Ксаверьевича и двух его сестер прошли в богатом
поместье Луцыковка Марковской волости Лебединского уезда Харьковской губернии
(ныне – в Сумской области Украины). Уже тогда складываются некоторые черты его
характера и мировоззрения: смелость, настойчивость, страстная любовь к родине и
глубокая религиозность.
В 1891 г. А.К.
Булатович окончил в числе лучших учеников Александровский лицей и определился
на службу 1 мая того же года в «собственную Его Величества канцелярию по
ведомству учреждений Императрицы Марии». Однако гражданская карьера не прельщала его, и, следуя
семейной традиции, он подает прошение о выдаче на руки документов, а 28 мая
1891 г. зачисляется рядовым на правах вольноопределяющегося в лейб-гвардии
гусарский полк 2-й кавалерийской дивизии. Через год и три месяца –
16 августа 1892 г. А.К. Булатович получает первый офицерский чин – корнета. Еще
через год он направляется в фехтовальную команду, сформированную при
лейб-гвардии конногренадерском полку, с заданием стать инструктором фехтования.
Здесь он пробыл полгода и 10 апреля 1894 г. откомандировывается в свой полк,
где его назначают сначала помощником заведующего, а затем, 24 декабря 1895 г., –
заведующим полковой учебной командой.
Так, в общем довольно
размеренно, прерываемые лишь скачками и конноспортивными состязаниями, текли
годы службы в полку, пока события, на первый взгляд не имевшие никакого
отношения к А.К. Булатовичу, круто не оборвали устоявшийся уклад жизни
способного, преуспевающего офицера. В это время колониальный раздел Африки между Англией, Францией, Германией,
Испанией и Португалией был завершен. Независимость сохранили лишь Эфиопия и
прилегавшие к ней с юга и юго-запада почти неисследованные области да некоторые
труднодоступные районы центральной части континента. Обделенной посчитала себя
Италия, позже других европейских держав приобщившаяся к дележу Африки. Лишь к
концу 80-х годов она обосновалась в Сомали и Эритрее. Теперь по замыслу ее
руководящих кругов должен был наступить черед соседней Эфиопии.
В самой Эфиопии и
вокруг нее к этому времени создалась весьма сложная обстановка – подлинный
гордиев узел противоречий, сплетенный из борьбы интересов колонизаторов, с
неизбежными дипломатическими интригами, угрозами, подкупами, лживыми посулами и
карательными экспедициями. Правивший тогда император (негус) – "царь царей”
Эфиопии – Менелик II, продолжая дело своих ближайших предшественников, добился
объединения раздробленной на независимые и полунезависимые княжества страны в
единое централизованное государство.
Попытки Италии навязать
Эфиопии протекторат успеха не имели. Тогда, сбросив маску мнимого дружелюбия,
Италия перешла к открытой агрессии и в июле 1894 г. оккупировала Кассалу, положив
этим начало итало-абиссинской войне, позорно завершившейся для нее разгромом
под Адуа 1 марта 1896 г. Эта блистательная победа имела важные последствия для
Эфиопии. Прежде всего, победителям достались богатые трофеи, из которых
наибольшее значение имело современное оружие: огромное количество винтовок и
патронов, вся артиллерия с большим количеством снарядов и весь обоз.
Победа при Адуа сыграла
огромную роль в истории Эфиопии. Она не только сплотила ее коренное население,
но во многом способствовала усилению и единению этого феодального государства,
значительно укрепила его международный авторитет. Увеличилась и его военная
мощь. Эфиопия, по существу, впервые доказала империалистическим державам, что
народы Африки могут отстоять свою независимость и имеют все права на
самостоятельное бытие. Этот исторический урок имел непреходящее значение в
борьбе африканских народов против колониального гнета, что прекрасно осознавал А.К.
Булатович, когда писал: «...Менелик
вступает с Италией в отчаянную борьбу за существование своего государства, его
свободу и самостоятельность, одерживает над своим врагом ряд блестящих побед и
этим самым доказывает неопровержимым образом, что в Африке есть черная раса,
могущая постоять за себя и имеющая все данные на независимое существованием».
Но устранение опасности
с востока отнюдь не означало ослабления угрозы, нависшей с юга и юго-запада. В
Судане от египетской границы к Хартуму медленно, но неуклонно продвигался
двадцатитысячный корпус генерала Китченера. С юга, из Уганды, ему навстречу
должен был выступить отряд майора Макдональда, которому предписывалось овладеть
верхним течением Нила, р. Джубой к устьем р. Омо, впадающей в открытое
незадолго до того оз. Рудольф. Таким образом, англичане захватили бы не только
все земли, прилегающие к верхнему и среднему течению Нила, но и области,
непосредственно граничащие с Эфиопией.
Такова была в общих
чертах обстановка в Эфиопии, когда туда впервые приехал А.К. Булатович,
прикомандированный к миссии Красного Креста, направленной русским правительством
весной 1896 г. В России был
организован сбор средств для оказания помощи больным и раненым эфиопским
солдатам и, как было сказано, послан отряд Красного Креста, о чем было принято
решение в марте 1896 г., а на расходы ассигновано сто тысяч рублей. Кроме
начальника – генерал-майора Н. К. Шведова – в него входило еще шесть человек.
Сейчас трудно сказать, что непосредственно побудило А.К. Булатовича возбудить
ходатайство о включении его в этот отряд, к которому он был прикомандирован 26
марта 1896 г. Один из спутников А.К. Булатовича, подпоручик Ф. Е. Криндач, в
вышедшей двумя изданиями, ныне очень редкой книге «Русский кавалерист в
Абиссинии» (изд. 2, СПб., 1898), «посвященной описанию выдающегося по
техническим трудностям и блестящему выполнению 350-верстного пробега,
совершенного при самых исключительных условиях поручиком А.К. Булатовичем в
апреле 1896 г.», считает нужным в предисловии «прежде всего, установить тот
факт, что А.К. Булатович был прикомандирован к отряду по личной своей просьбе,
как частное лицо».
А.К. Булатович
стремился как можно тщательнее подготовиться к путешествию. Об этом мы узнаем
не только из его первой книги, но и из иных источников. Так профессор В. В.
Болотов, историк древней церкви, человек огромных и глубоких знаний в своей
области, владевший многими новыми и древними восточными языками, в том числе
геэз и амхарским, 27 марта 1896 г. писал матери: «...явился абиссинский
иеродьякон Габра Крыстос и сказал мне, что меня желает видеть гвардеец гусар
Булатович, едущий в Абиссинию. Оказалось, с вопросом: какую бы грамматику и
лексикон амхарского языка достать...». Успехи его были, очевидно, значительны,
потому что через год, когда А.К. Булатович теоретическую подготовку углубил и
дополнил практикой, тот же В. В. Болотов другому адресату сообщал: «...в
Петербурге в марте не было человека, который «амарынья» понимал бы лучше меня.
Теперь лейб-гусар корнет А.К. Булатович, вернувшийся из Абиссинии, и говорит и
немного пишет на этом языке».
Путь в Эфиопию оказался
более долгим, чем предполагалось, из-за препятствий, чинимых итальянцами,
которые не оставляли надежды закрепиться в Эфиопии. Естественно, что какая бы
то ни было помощь Эфиопки, даже медицинская, представлялась им нежелательной.
Во всяком случае, отряду был не только запрещен въезд в порт Массауа, несмотря
на достигнутую раньше договоренность, но даже выслан крейсер, который должен
был выследить пароход с русскими врачами. Вследствие этого пришлось менять
маршрут. Поэтому Н.К. Шведов и его спутники отплыли из Александрии в Джибути,
куда они прибыли 18 апреля 1896 г., как указано в книге Ф.Е. Криндача,
которому предоставим теперь слово, так как сам А.К. Булатович о событиях первых
дней пребывания в Африке нигде не упоминает. «Пока формировался караван, положение дел
вызвало потребность выслать вперед в Харар энергичное доверенное лицо, причем
ввиду быстро надвигавшегося периода дождей... одним из главных условий
успешного выполнения поручений являлась возможная быстрота передвижения.
Выполнить это трудное и... далеко не безопасное поручение вызвался охотником...
корнет (ныне поручик) А.К. Булатович, взволновав своим предложением
немногочисленную джибутийскую колонию и возбудив самые разнообразные толки и
предположения относительно исхода столь необъятного для европейца путешествия.
Действительно, незнание языка и местных условий, неподготовленность к способу
передвижения – на верблюде... перемена климата... все это оправдывало
скептицизм местных жителей, большинство которых не допускало возможность
благоприятного исхода. От Джибути до Харара 350–370 верст. Почти на всем
протяжении путь пролегает по очень гористой, частью безводной пустыне и
допускает исключительно вьючное передвижение...»
Решение отправить А.К.
Булатовича курьером было принято окончательно 21 апреля (здесь и далее даты
приводятся по старому стилю). Захватив минимальное количество самых простых продуктов
и всего лишь один мех воды, А.К. Булатович отправился в дорогу, невзирая на то
что по пути он мог рассчитывать лишь на два источника, из которых один был
горячим, минеральным.
В тот же день, то есть
21 апреля, в 10 часов вечера А.К. Булатович в сопровождении двух проводников
выехал из Джибути. Хотя до этого он всего лишь несколько часов упражнялся в
езде на «корабле пустыни», тем не менее первый переход длился безостановочно 20
часов. К исходу следующего дня позади остались первые сто километров. Здесь нет
необходимости описывать все перипетии этого утомительного и монотонного
путешествия. Расстояние свыше 350 верст А.К. Булатович преодолел за 3 суток и
18 часов, т. е. на 6-18 часов скорее, чем профессиональные курьеры. В течение
90 часов, истраченных на дорогу, путники отдыхали не более 14. Ни один европеец
до А.К. Булатовича не добивался столь блестящих результатов. На жителей Эфиопии
этот пробег «произвел громадное впечатление. Личность Булатовича стала
легендарной. Автору [т. е. Ф. Е. Криндачу] приходилось слышать о пробеге
восторженные отзывы».
Однако Александру
Ксаверьевичу не пришлось долго оставаться в Хараре. Когда прибывший вслед за
ним отряд собрался продолжать путь далее – в Энтото, от негуса пришло
распоряжение задержаться. Так как приближался период дождей, что грозило
многими осложнениями при дальнейшем продвижении, Н. К. Шведов принимает решение
вновь выслать вперед А.К. Булатовича, чтобы он на месте выяснил обстановку и
добился отмены указания Менелика. «Громадный
переезд от Харара до Энтото, около 700 верст, несмотря на трудности в пути,
Булатович совершил в восемь дней. Как оказалось, абиссинцы, привыкшие к тому,
что европейцы являются в Абиссинию, преследуя главным образом личные выгоды, не
могли понять бескорыстного назначения отряда, поэтому некоторые расы были
против прибытия нашего отряда в Энтото. Разъяснения Булатовича не только
убедили негуса поспешить разрешением, но даже вызвали с его стороны нетерпение
к скорейшему возвращению отряда... 12 июля отряд подошел к резиденции негуса и
был встречен Булатовичем...»
Выполнение этого
поручения едва не стоило А.К. Булатовичу жизни. Дорога из Харара в Энтото
пролегала через Данакильскую пустыню. На маленький караван – А.К. Булатовича
сопровождало семь или восемь человек – напали разбойники-данакильцы, которые
отобрали все вещи и мулов. К счастью, 2 июня 1896 г. потерпевших встретил Н. С.
Леонтьев, который направлялся из Энтото в Харар. Это была первая встреча двух
русских путешественников в Африке. Судя по словам апологета Н. С. Леонтьева –
Ю. Л. Ельца, тот снабдил А.К. Булатовича всем необходимым и дал
рекомендательные письма к проживавшим в Энтото французам, состоявшим на службе
у Менелика.
Описание работы отряда
Красного Креста – особая тема, уже достаточно освещенная в работах и
публикациях, на которые приходилось ссылаться выше, и в рассказах отдельных
лиц, входивших в его состав. Даже некоторые англичане, которые были вынуждены
мириться с присутствием русских в Эфиопии, не могли не признать, что присланная
ими миссия оказывала «бескорыстно и доброжелательно» помощь раненым. В конце
октября 1896 г. отряд свернул работу и в первые дни января следующего года
возвратился в Петербург.
Что касается А.К.
Булатовича, то через Н. К. Шведова он подает прошение об отпуске «для более обстоятельного
знакомства с Абиссинией по уходе из этой страны отряда Красного Креста» и о
дозволении совершить путешествие в малоисследованные, а то и вовсе не изученные
районы Западной Эфиопии. Он хотел проникнуть и в Каффу, которая доживала
последние месяцы свободного существования. Это ходатайство было поддержано
начальником Азиатской части Главного штаба генерал-лейтенантом А. П. Проценко,
который отмечал энергию А.К. Булатовича, стремление как можно лучше
ознакомиться со страной и знание им языка, а также и то, что собранные им
сведения будут весьма полезны для развития дальнейших отношений с Эфиопией.
Менелик категорически
запретил преступать границы его владений, так как это означало бы неминуемую
гибель путешественника. 28 октября 1896 г. А.К. Булатович был принят негусом.
Добившись все же дозволения, на следующий день он покидает столицу и вместе со
своими спутниками направляется к р. Баро. Эта экспедиция длилась три месяца: он
возвратился 1 февраля 1897 г., с тем чтобы через две недели – 13 февраля –
вновь пуститься в путь, на сей раз в Лекемти, а затем в Хандек – район среднего
течения р. Ангар и ее левых притоков и долины р. Дидессы. Здесь А.К. Булатович
принимает участие в oxoте на слонов и занимается изучением страны, ее населения
и природных условий. По возвращении – 20 марта 1897 г. – ему был приготовлен
торжественный прием у негуса, который на следующий день дал ему и личную
аудиенцию. Выехав из столицы 25 марта, А.К. Булатович 4 апреля прибывает в
Харар, 16 апреля – в Джибути, откуда 21 апреля отплывает в Европу.
Еще 6 декабря 1896 г. А.К. Булатович был произведен в поручики со старшинством
с 4 августа, a за помощь отряду Красного Креста и за успешную экспедицию его
наградили орденом Анны 3-й степени.
Собранный во время
путешествия материал был им оформлен в виде отдельной книги, озаглавленной «От
Энтото до реки Баро. Отчет о путешествии в Юго-западные области Эфиопской
империи» и изданной по распоряжению Главного штаба. Она появилась в сентябре
того же, 1897 г. Таким образом, написал ее А.К. Булатович в предельно сжатое
время. Область, которую прошел и описал А.К. Булатович, расположена западнее
Аддис-Абебы, примерно между 8° и 10° северной широты. Рельеф этого района
Абиссинского нагорья весьма сложен: ответвляющиеся от возвышенностей Каффы и
Шоа горные хребты перемежаются глубокими долинами рек. Хребты эти образуют
водоразделы притоков Голубого Нила, Собата, Омо. Заслуга А.К. Булатовича заключается в том, что он впервые нанес на карту
значительную часть речной системы юго-запада Абиссинского нагорья, описал ее и
указал истоки многих рек. Правда, при этом им были допущены две ошибки: он
отождествил верховья р. Гибье с верховьями р. Собат и полагал, что реки Баро и
Собат соединяются. Эти заблуждения были им исправлены во время второго путешествия.
Читатель сам может
убедиться, сколь разнообразны и поучительны сведения, собранные в первой книге А.К.
Булатовича. Разумеется, не все описанное – результат его собственных
наблюдений, кое-что почерпнуто из трудов других путешественников и историков.
Но многие приводимые А.К. Булатовичем факты имеют непреходящую ценность для
изучения истории и жизненного уклада некоторых народов Эфиопии, например галла.
Он правильно подметил формирование у них феодальных отношений. Естественно, что А.К. Булатовича не могло не интересовать состояние эфиопской
армии. Организации, вооружению, тактике ее посвящен ряд страниц, которые при
сложившейся тогда политической ситуации звучали, разумеется, весьма актуально.
После присоединения
Каффы, Менелик не остановился в стремлении обеспечить южные и юго-западные
границы своих владений, которые, как он заявил, проходили в этом районе вдоль
2° северной широты (сейчас они в общем не простираются южнее 4° северной
широты) и доходили до правого берега Нила. Дабы на деле утвердить права
Эфиопии, негус, рассчитывая на поддержку России и Франции и надеясь на то, что
у Британии связаны руки войной с бурами, стал деятельно готовиться к походу для
занятия спорных областей. Три снаряженные им армии должны были выступить в
начале 1898 г.
К концу 1897 г. между Россией и Эфиопией была достигнута договоренность об
установлении дипломатических отношений. Из Петербурга в Аддис-Абебу выехала
чрезвычайная миссия, возглавленная П.М. Власовым. Прикомандированному к ней,
полковнику Главного штаба Л.К. Артамонову поручалось составить
военно-статистическое описание Эфиопии. Конвоем, состоявшим преимущественно из
казаков, командовал А.К. Булатович, кроме которого в состав миссии входило еще
несколько офицеров. Начальник миссии Красного Креста генерал Шведов дал ему
самую положительную аттестацию в личном письме к А. П. Проценко. Последний же,
по собственному признанию, пользовался при снаряжении военной части миссии
«личными объяснениями и докладами поручика Булатовича».
Для обеспечения приема
миссии и оповещения негуса о предстоящем ее прибытии А.К. Булатович выехал из
Петербурга ранее всех остальных – 10 сентября 1897 г.. А.К. Булатовича
сопровождал прикомандированный к нему по его просьбе рядовой того же
лейб-гвардии гусарского полка Зелепукин, преданный и отважный спутник, деливший
с ним все тяготы и невзгоды. По прибытии в Аддис-Абебу А.К. Булатович узнал о намерении Менелика
присоединить к Эфиопии области, прилегающие с севера к оз. Рудольф. Для этого
туда направлялся из только что завоеванной Каффы рас Вальде Георгис со своими
войсками. Менелик выразил желание, чтобы русский офицер ему сопутствовал.
Тем временем миссия П.М.
Власова, 19 октября отплывшая из Одессы, из-за всевозможных проволочек и
осложнений, в основном вызванных недоброжелательством колониальных европейских
держав, задержалась в Джибути. А.К. Булатовичу, чтобы участвовать в походе к
оз. Рудольф, надо было получить разрешение главы миссии, прибытие которой в
столицу все откладывалось. Поэтому со свойственной ему энергией и
предприимчивостью Александр Ксаверьевич решил выехать ей навстречу, не страшась
трудного и долгого, хотя и знакомого уже пути. Впрочем, предоставим слово ему
самому. Вот что он писал по возвращении в Аддис-Абебу 26 декабря 1897 г.
начальнику Азиатской части Главного штаба генерал-лейтенанту А.П. Проценко:
«Единственной помехой... было только то, что я не мог уехать без разрешения
нашего посланника, а про то, где он находился, тут не было в это время никаких
сведений. Оставалось только поехать самому навстречу с возможной быстротой хотя
бы до Джибути, что я и сделал. Вопрос о моей поездке был решен 26 ноября, к
этому же времени была окончена разработка плана всей кампании. 27 ноября я
выехал в Харар, куда прибыл через шесть дней, посольство же было еще в Джибути.
В Хараре я пробыл сутки, переменил людей, наняв двух свежих слуг, купил двух свежих
животных и, выступив на следующий день, через четверо суток встретил посольство
в шести часах пути от Джибути, откуда они только что выступили. Это было днем 8
декабря. Простояв с ними двое суток, 10 декабря, взяв двух свежих мулов и трех
свежих слуг, я выступил обратно в Адис-Абабу, имея разрешение посланника, и 20
декабря, через 10 дней, я передал это письмо Менелику, который был страшно
поражен такой быстрой поездкой и назвал меня "птицей". В 23 дня я съездил
в Джибути и обратно, причем трое суток было стоянки; итого в 20 дней было
сделано 1600 верст. Завтра, 27 декабря, я должен выступить нагонять войска
раса». П. М. Власову А.К. Булатович представил обстоятельную и очень
содержательную докладную записку о политическом положении в Абиссинии и о происках
Англии, Италии и Франции.
Миссия после долгого и
изнурительного пути только 4 февраля 1898 г. вступила в Аддис-Абебу, где ее с
нетерпением ожидал Менелик, устроивший русским дипломатам такую торжественную
встречу, какой не удостаивалось еще ни одно иностранное посольство. А.К. Булатовичу
действительно следовало торопиться: отряд Вальде Георгиса со дня на день
готовился выступить в поход, а до Андрачи – столицы Каффы, – где находилась
резиденция раса, путь был не близок, и А.К. Булатович, невзирая на усталость,
после аудиенции у негуса вновь пускается в дорогу. О своем путешествии он
подробно рассказывает сам, и прибавить к его повествованию остается немного. Но
для того чтобы понять значение сделанного им для изучения Каффы и прилегающих к
ней с юго-запада областей, следует коротко упомянуть о том, что было известно
об этой стране до выхода в свет книги А.К. Булатовича.
Государство Каффа
возникло, вероятно, в конце XIII в. Оно было основано народом гонга, который с
тех пор стал называть себя каффичо. До конца XIX в. в Каффе удалось побывать
лишь пятерым европейцам: трем итальянцам и двум французам, но никому не
довелось проникнуть в глубь страны. Они смогли ознакомиться лишь с ее
окраинами, преимущественно северными.
Вот почему А.К.
Булатовича можно с полным основанием назвать «первопроходцем» Каффы. Правда, он
увидел эту удивительную страну уже опустошенной и разоренной, еще не
зарубцевались раны, нанесенные ей завоевателями, еще не забылись события войны –
ведь прошло всего несколько месяцев с тех пор, как каффичо стали подданными
Менелика, но еще живы были воспоминания о древних традициях, обычаях, нравах,
быте. Поэтому А.К. Булатович смог собрать такие сведения, которые последующие
путешественники добыть уже были не в состоянии. Вот почему собранный им
материал – один из основных источников для знакомства с историей и этнографией
Каффы.
5 июня 1898 г.
Александр Ксаверьевич возвращается в Аддис-Абебу и через девять дней
отправляется курьером в Петербург, куда прибывает к концу июля. По его словам, во время
своей второй поездки в Эфиопию, не считая переездов по железной дороге и
пароходом, им было пройдено около 8 тысяч верст, на протяжении которых были
только четыре более или менее длительные остановки общей продолжительностью 69
дней. В походе он пробыл 211 дней, затратив значительные' собственные средства –
около 5 тысяч рублей. Донесения А.К. Булатовича, которые лишь частично – по дипломатическим
соображениям – отобразились в книге «С войсками Менелика II», содержат
ценнейшие для историка сведения о политической и военной обстановке,
сложившейся в Эфиопии в последние годы минувшего столетия. П. М. Власов
неоднократно пользовался ими в своих реляциях в министерство иностранных дел.
Недаром он писал туда, представляя «подлинный рапорт поручика... Булатовича о
почти пятимесячном пребывании его в Южном отряде эфиопских (войск), с коими он
совершил поход к озеру Рудольфа и делил все тяготы, лишения и опасности похода
этого, предпринятого по совершенно неизвестной, не исследованной ранее
стране... Сказанный офицер... должен был отказывать себе во всем самом
необходимом даже в смысле привычной пищи и подчинял себя крайне тяжелому для
европейца абиссинскому режиму. Нельзя не отдать должного поручику Булатовичу: в
походе этом он показал себя как Русского офицера с самой лучшей стороны и
воочию доказал эфиопам, на что может быть способна беззаветно преданная своему
долгу доблестная Российская армия, блестящим представителем коей он является
среди них...»
И со всеми поручениями, включая дипломатические, А.К. Булатович справлялся
превосходно. Когда весной 1898 г. П.М. Власов заметил некоторое охлаждение
Менелика к России, не без основания приписанное им интригам кое-кого из
европейских советников (например, А. Ильга), отнюдь не заинтересованных в
усилении влияния русских дипломатов. А.К. Булатович на прощальной аудиенции у
негуса, пользуясь знанием амхарского языка, в отсутствии А. Ильга выяснил
обстановку и убедился, что именно последний препятствует деятельности миссии.
Свидетельством признания доблести А.К. Булатовича и его заслуг перед Эфиопией
была высшая военная награда – золотой щит и сабля, подаренные расой Вальде
Георгисом (титул рас примерно соответствует князю), что было одобрено
негусом, который в своем рескрипте П. М. Власову от 14 июня 1898 г. так
отозвался о русском офицере: «Я послал на войну с расой Вальде Георгисом
Александра Булатовича. То, что написал мне рас Вальде Георгис о его поведении,
весьма обрадовало меня. Содержание следующее: «Идя туда и возвращаясь, он [т. е. Булатович] думал о всей дороге, я
давал ему людей, и он, обходя всю землю и все горы, не говорил ни слова: я
устал сегодня, отдохну; если уходил вечером, то возвращался ночью, когда мы
возвращались; он был окружен врагами, ему приходилось трудно... я говорил с
горестью, что он умрет, но господь Менелика благополучно вернул его. Я видел,
но не знаю такого человека, как он, сильное создание, которое не устает...» Он
написал, что, будучи очень счастлив, отличил его хорошею саблею, я разрешил ему
носить эту саблю и буду весьма рад, если Вы исходатайствуете такое же
разрешение от его отечества». И на родине оценили его, свидетельством чего был
орден Станислава 2-й степени. Кроме того, он был произведен в штабс-ротмистры
со старшинством с 5 апреля 1898 г.
Тотчас же по приезде в
Петербург – 30 июля 1898 г. – А.К. Булатович представил министру иностранных
дел графу M. H. Муравьеву обстоятельную докладную записку, в которой
охарактеризовал положение дел в Эфиопии и указал, какие выгоды может иметь
Россия от постоянных и дружеских с ней сношений. M. H. Муравьев нашел, что
приводимые А.К. Булатовичем сведения «могут иметь в будущем серьезное
значение», и распорядился послать эту докладную записку военному министру А. Н.
Куропаткину, а также русским послам в Париже, Лондоне, Константинополе и
дипломатическому агенту в Каире. Куропаткин, хотя и нашел записку «интересной»,
не согласился с содержащимися в ней предложениями, полагая, что России «надо
долго избегать вмешиваться в африканские дела».
В Петербурге А.К.
Булатович оставался до 10 марта 1899 г., когда вновь был направлен в Эфиопию по
личному ходатайству министра иностранных дел M.H. Муравьева, который писал о
нем А.Н. Куропаткину: «...названный офицер успел зарекомендовать себя самым
блестящим образом во время поездок своих по границе Эфиопии... он вполне
освоился с местными нравами и обычаями, ознакомился с языком страны, которым
свободно владеет, и проявил редкие выносливость, храбрость и присутствие духа,
и... наконец, всеми своими качествами он сумел заслужить уважение абиссинских
военачальников и доверие самого негуса, особенно к нему расположенного и
которому выбор поручика Булатовича был бы более всего приятен . Но еще до
отъезда, 13 января 1899 г., на общем собрании Русского географического общества
А.К. Булатович прочел «интересное сообщение», озаглавленное «Из Абиссинии через
страну Каффу на озеро Рудольфа», которое затем напечатали в «Известиях Русского
географического общества». Тогда же он завершает свой основной труд «С войсками
Менелика II», который вышел в свет в следующем, 1900 г. По мнению известного
ученого-географа Ю.М. Шокальского, результатом проведенных А.К. Булатовичем
исследований «явились не только географические описания местностей и
этнографические коллекции, но и новая карта пройденных стран, составленная на
основе съемок, произведенных самим путешественником, к тому же установленных по
34 астрономическим пунктам, определенным путешественником». По представлению
Отделения географии математической и географии физической А.К. Булатовичу
присуждается малая серебряная медаль. Таким образом, труды А.К. Булатовича
сразу же получили признание специалистов.
Труд путешественника
был оценен и специалистами на Западе. Фридрих Бибер, который был и остается
самым глубоким знатоком и исследователем Каффы, писал: «Первым европейцем вступившим в страну Киффу после ее завоевания и
присоединения и имевшим возможность свободно путешествовать по ней, был
русский. А.К. Булатович, капитан царской лейб-гвардии. О своем путешествии А.К.
Булатович издал книгу с многочисленными редкими иллюстрациями и большой картой.
К сожалению, для нерусских она недоступна. В ней он приводит подробные
сообщения о стране и населении Каффы». Ф. Бибер прямо признает, что
некоторые сведения, например, о завоевании Каффы, он заимствовал у А.К.
Булатовича. Однако Ф. Бибера прежде всего интересовала именно Каффа, и поэтому
его оценка односторонняя. Труды русского путешественника содержат ценный и
обильный материал для истории и этнографии всей Эфиопии. Кроме того, им сделан
ряд географических открытий, о которых следует сказать несколько слов,
поскольку приоритет А.К. Булатовича в некоторых случаях оспаривался, в
частности в Италии.
Области, которые А.К.
Булатович посетил во время двух своих путешествий, были наименее известными и
изученными, что прежде всего относится к Каффе и нижнему течению р. Омо. Первый
его труд – «От Энтото до реки Баро» – содержит подробную орографическую и
гидрографическую характеристику юго-западной части Абиссинского нагорья. Так,
им описаны некоторые горные хребты, расположенные в районе Дидессы и Габы, где
возвышенности Каффы переходят в плоскогорье Шоа. Он первый составил подробную
карту и описал область бассейна притоков Голубого Нила – рек Гудара и Дидессы,
а также притока Собата – р. Баро. Им были также точно указаны их истоки.
Действительно, вплоть до последнего десятилетия минувшего века область к
юго-западу от Каффы до оз. Рудольф оставалась почти неисследованной, а о р. Омо
имелись самые смутные и неопределенные представления. Не внесли ясности и
посетившие эти места экспедиции Д. Смита в 1894-1895 гг. и В. Боттего в 1896 г.
Только А.К. Булатович,
составив впервые подробную карту этой обширной местности и определив
астрономически ряд пунктов, доказал окончательно, что р. Омо не имеет никакого
отношения ни к р. Собату, ни к бассейну Нила вообще. Истоки Омо находятся на
восточных склонах хребта, которому он присвоил имя Николая II. До А.К.
Булатовича хребет этот, очевидно, могли издали наблюдать лишь А. д'Аббади, П.
Солейе и А. Чекки, но ни один из них до него не дошел. В. Боттего дошел до
устья Омо 30 августа 1896 г., т. е. на полтора года раньше А.К. Булатовича,
увидевшего оз. Рудольф в месте впадения этой реки 26 марта 1898г. Но если
сравнить карты, составленные обоими путешественниками, то результат будет
далеко не в пользу итальянца: горы по правому (западному) берегу нанесены на
его карте в самых общих чертах, так же крайне приблизительно намечено и
северное побережье оз. Рудольф. Да и, маршрут В. Боттего отличен от пути,
пройденного А.К. Булатовичем. Проследовав на юг вдоль западного берега озера,
В. Боттего и его спутники затем повернули обратно на север к р. Шаши и вдоль
нее вышли к р. Собат, Нанося на карту все очень обобщенно и схематично. Кроме
того, – и это в данном случае самое существенное – А.К. Булатович перевалил
впервые через северные отроги хребта между реками Умоме и Дидесса еще 16 ноября
1896 г., а затем пересек эти горы в различных направлениях, определив
астрономически ряд пунктов, и произвел маршрутную съемку, что дало возможность
составить первую подробную карту этой обширной и почти неизведанной области.
Его наблюдения и карта доказали, что названный хребет служит водоразделом между
бассейнами Нила и оз. Рудольф, а северные отроги образуют водоразделы рек
Дидессы, Габы, Баро и др. А.К. Булатович открыл несколько новых горных вершин и
уточнил местоположение других, ошибочно определенных Д. Смитом. Вот почему он
имел все основания заявить в своей докладной записке: «Я первый европеец,
прошедший через часть этих областей и открывший настоящий хребет. Через
последний я перевалил в разных местах, поднимался на некоторые его вершины и
проходил по его гребню». Таким образом, исследовав никем не описанный район,
располагающийся между 7° с. ш. и оз. Рудольф и между реками Омо и Нилом, А.К.
Булатович внес большой вклад в физическую географию юго-западной части Эфиопии;
кроме того, им были собраны ценные данные для характеристики климата указанного
района, причем он «проследил вертикальную зональность климата и, смену
климатических зон в зависимости от высоты рельефа».
Не меньшее значение
имеют труды А.К. Булатовича для истории и этнографии Эфиопии, особенно второй
половины XIX в.. Чрезвычайно существенно, что А.К. Булатович писал не по
памяти, а систематически вел дневник. Разумеется, было бы неразумно оценивать
его взгляды, определения, характеристики, метод изложения с точки зрения
современного уровня науки, а тем более критиковать за методологические ошибки. А.К.
Булатович был по своему мировоззрению последовательным идеалистом. Но человек
умный, наблюдательный, кристально честный, трезво оценивающий факты и умело их
анализирующий, он приходит иногда к таким выводам и определениям, которые
сделали бы честь и современному историку-марксисту. Выше уже приводилось его
прозорливое обоснование исторической необходимости завоевания Каффы
|
